Неточные совпадения
Я взял со стола, как теперь помню, червонного туза и бросил кверху: дыхание у всех остановилось; все глаза, выражая страх и какое-то неопределенное любопытство, бегали от пистолета к роковому тузу, который,
трепеща на
воздухе, опускался медленно;
в ту минуту, как он коснулся стола, Вулич спустил курок… осечка!
Размахивая длинным гибким помелом из грязных тряпок, он свистел, рычал, кашлял, а над его растрепанной головой
в голубом, ласково мутном
воздухе летала стая голубей, как будто снежно-белые цветы
трепетали, падая на крышу.
Всюду над Москвой,
в небе, всё еще густо-черном, вспыхнули и
трепетали зарева, можно было думать, что сотни медных голосов наполняют
воздух светом, а церкви поднялись из хаоса домов золотыми кораблями сказки.
Она с простотою и добродушием Гомера, с тою же животрепещущею верностью подробностей и рельефностью картин влагала
в детскую память и воображение Илиаду русской жизни, созданную нашими гомеридами тех туманных времен, когда человек еще не ладил с опасностями и тайнами природы и жизни, когда он
трепетал и перед оборотнем, и перед лешим, и у Алеши Поповича искал защиты от окружавших его бед, когда и
в воздухе, и
в воде, и
в лесу, и
в поле царствовали чудеса.
Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо. Звезды блещут.
Своей дремоты превозмочь
Не хочет
воздух. Чуть
трепещутСребристых тополей листы.
Но мрачны странные мечты
В душе Мазепы: звезды ночи,
Как обвинительные очи,
За ним насмешливо глядят,
И тополи, стеснившись
в ряд,
Качая тихо головою,
Как судьи, шепчут меж собою.
И летней, теплой ночи тьма
Душна, как черная тюрьма.
Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо. Звезды блещут.
Своей дремоты превозмочь
Не хочет
воздух. Чуть
трепещутСребристых тополей листы.
Луна спокойно с высоты
Над Белой-Церковью сияет
И пышных гетманов сады
И старый замок озаряет.
И тихо, тихо всё кругом;
Но
в замке шепот и смятенье.
В одной из башен, под окном,
В глубоком, тяжком размышленье,
Окован, Кочубей сидит
И мрачно на небо глядит.
Ночь была такая тихая, что даже осины замерли и не
трепетали листьями.
В сонном
воздухе слышались какие-то неясные звуки, точно кто-то вздыхал, шептался, где-то капала вода, чуть слышно трещали кузнечики. По темному небу, усеянному тысячами звезд, вспыхивали едва уловимые зарницы. Красные блики от костра неровно ложились по земле, и за границей их ночная тьма казалась еще чернее.
В комнате не было свечей; свет поднявшейся луны косо падал
в окна; звонко
трепетал чуткий
воздух; маленькая, бедная комнатка казалась святилищем, и высоко, и вдохновенно поднималась
в серебристой полутьме голова старика.
Сердце студента ширилось и
трепетало: и от красоты этого блаженного утра, и от радости существования, и от сладостного
воздуха, освежавшего его легкие после ночи, проведенной без сна
в тесном и накуренном помещении. Но еще более умиляла его красота и возвышенность собственного поступка.
Я не жил
в то время, а реял и
трепетал при звуках: «гласность»,"устность","свобода слова","вольный труд","независимость суда"и т. д., которыми был полон тогдашний
воздух.
Весело было теперь князю и легко на сердце возвращаться на родину. День был светлый, солнечный, один из тех дней, когда вся природа дышит чем-то праздничным, цветы кажутся ярче, небо голубее, вдали прозрачными струями зыблется
воздух, и человеку делается так легко, как будто бы душа его сама перешла
в природу, и
трепещет на каждом листе, и качается на каждой былинке.
Мне нравилось бывать
в церквах; стоя где-нибудь
в углу, где просторнее и темней, я любил смотреть издали на иконостас — он точно плавится
в огнях свеч, стекая густо-золотыми ручьями на серый каменный пол амвона; тихонько шевелятся темные фигуры икон; весело
трепещет золотое кружево царских врат, огни свеч повисли
в синеватом
воздухе, точно золотые пчелы, а головы женщин и девушек похожи на цветы.
Под звуками и движениями жизни явной чуть слышно, непрерывно
трепетало тихое дыхание мая — шёлковый шелест молодых трав, шорох свежей, клейкой листвы, щёлканье почек на деревьях, и всюду невидимо играло крепкое вино весны, насыщая
воздух своим пряным запахом. Словно туго натянутые струны гудели
в воздухе, повинуясь ласковым прикосновениям чьих-то лёгких рук, — плыла над землёю певучая музыка, вызывая к жизни первые цветы на земле, новые надежды
в сердце.
Все горожане возмущались жадностью мужиков, много говорили о том, что воля всё больше портит их, обращаясь к старым крестьянам, часто называли их снохачами;
в воздухе, точно летучие мыши,
трепетали бранные, ехидные слова, и пёстрые краски базара словно линяли
в едком тумане общего раздражения.
Где-то невидимо летит ночная птица, —
в воздухе трепещет особенный и странный звук — точно чем-то шерстяным торопливо отирают сухие камни.
Левая его рука, худая и тонкая, то крепко потирала лоб, то делала
в воздухе какие-то непонятные знаки; босые ноги шаркали по полу, на шее
трепетала какая-то жила, и даже уши его двигались.
Лист красуется и
трепещет на
воздухе, залитый потоками света,
в то время, когда корни роются глубоко
в темных глубинах земли.
Казалось, жутко
трепетал сам
воздух, пропитанный едкой гарью, и
в синем дымном тумане своем нес над землею и сеял грозное имя, кровью кропил поля, и лес, и одинокие жилища.
Когда природа вся
трепещет и сияет,
Когда её цвета ярки и горячи,
Душа бездейственно
в пространстве утопает
И
в неге врозь её расходятся лучи.
Но
в скромный, тихий день, осеннею погодой,
Когда и
воздух сер, и тесен кругозор,
Не развлекаюсь я смиренною природой,
И немощен её на жизнь мою напор.
Мой трезвый ум открыт для сильных вдохновений,
Сосредоточен я живу
в себе самом,
И сжатая мечта зовёт толпы видений,
Как зажигательным рождая их стеклом.
Один остался
в светелке Петр Степаныч. Прилег на кровать, но, как и прошлую ночь, сон не берет его… Разгорелась голова, руки-ноги дрожат,
в ушах трезвон,
в глазах появились красные круги и зеленые… Душно… Распахнул он миткалевые занавески, оконце открыл. Потянул
в светлицу ночной холодный
воздух, но не освежил Самоквасова. Сел у окна Петр Степаныч и, глаз не спуская, стал глядеть
в непроглядную темь. Замирает, занывает, ровно пойманный голубь
трепещет его сердце. «Не добро вещует», — подумал Петр Степаныч.
Внутри тела мелко и часто
трепетала невидная снаружи дрожь,
воздух выходил из ноздрей прерывистою струею. И Резцов глубже засовывал руки
в мех рукавов. Ползли предательские шорохи, их осторожно душила живая, подстерегающая тишина. Вот сейчас эта тишина вздрогнет, разверзнется, и с ярым воплем из нее ринутся на люнет темные толпы. Что тогда делать?